Собирает Путин ближних своих. Ну, стоят они перед троном, рогами качают, 
хвостами бьют. Слизь с чешуи капает.
— Зачем, государь, звал?
— Умираю я, парни. Надо как-то вот захоронить меня достойно. Чтобы помнили.
— Да мы уж все придумали. Вон, Мавзолей. Три буквы отколотим, новые налепим. 
Все будет в лучшем виде.
— Чего?! Вот после всего, что я для России сделал — и вы меня в каком-то сраном 
Мавзолее хоронить собираетесь?! Да вы, блин, все тут щас раньше меня поумираете.
Бежали ближние в испуге. Через час Сечин возвращается, сияет:
— Договорились, Владимир Владимирович. С Папой Римским договорились. В Соборе 
святого Петра лежать будете. На самом козырном месте!
— Чего?! После всего, что я сделал для энергетической безопасности Европы — 
в каком-то стремном соборе? Вы чего там, вообще уже? Вы реально что ли 
раньше меня на кладбище хотите?
Убежал Сечин в страхе. Через час возвращается.
— Ну, — говорит, — все. Теперь уж точно довольны будете. С евреями договорились. 
В Храме Гроба Господня вас похороним. Собственно, в сам Гроб Господень 
и положим. Но есть проблема. Евреи денег просят.
Видно, заинтересовался Путин:
— Сколько?
— Пять триллионов, — отвечает Сечин.
— Пять триллионов за три дня?! Ну, евреи, ну, народ.